...№1(99)`2012..

МЫ продолжаем публиковать перевод глав книги о Маргарет-Элизабет Нобль «Сестра, Преданная Рамакришне-Вивекананде» («Sister Nivedita of Ramakrishna-Vivekananda») индийского автора Правраджика Атмапраны (см. начало в №№1-6' 2011 на сайте «С»)

Сестра НИВЕДИТА

— преданная Рамакришне и Вивекананде

Новые мысли

Много перемен произошло в жизни Ниведиты за последний год. Увлекаемая гигантской волной дел и встреч, она не имела возможности остановиться и осмыслить происходящее. А сейчас она, одинокая и свободная, воспользовалась удобным случаем погрузиться в воспоминания.

Сестра Ниведита в своём кабинете

С тех пор как она возвратилась в Англию, медленно, но верно воплощала в жизнь свою задачу следовать новым путём. Её привязанность к Индии была унаследована от Свами Вивекананды. Она, последовательно и любовно изучая Индию, теперь её не только понимала, но и реально оценила потенциал своей новой родины. Это была её плата Учителю – она поможет ему в деле возрождения Индии через динамику индуизма. Она узнала от Свами об индуизме и уже шла, ещё пока неуверенно, в его безбрежности. Однако Ниведита поняла, что возрождение нации через индуизм будет слишком сложной задачей для её немедленного выполнения и что Индия в данный момент, чтобы начать новую жизнь, нуждается в одном – в политической независимости.

Так, хотя её мнение несущественно отличалось от воззрений Учителя на смысл преданности и служения Индии, Ниведита и он по-разному смотрели на средства их воплощения. Она сама удивлялась смене направления своих дум, когда одна мысль возникла в её голове, – ведь страна, находящаяся под иностранным политическим диктатом, не может мечтать о возрождении, общественном или экономическом, культурном или духовном. Возрождению обязательно предшествует политическая свобода.

Однажды она понадеялась, что Англия и Индия станут друзьями. Но происшествия в Индии, свидетелем которых она оказалась, разрушили её мечты. А американский опыт до сих пор ужасал её. Как вульгарно перед западным миром исказили облик Индии христианские миссионеры! Они осмелились на это только потому, что Индия в оковах.

Как-то в Америке индийский лидер Бипин Чандра Пал выступил с лекцией, где сказал:

«Сначала позвольте вашей стране добиться независимости. Тогда уже придите и скажите нам о вашей религии и философии. Тогда мы поверим вам». Кто знает, возможно, Ниведита слышала подобное высказывание.

А сколько страданий пережил Свами Вивекананда в Америке! Сколькими необузданными атаками штурмовала его оппозиция, рьяно объединившись на разрушение его труда на Общее Благо!

В Париже Маргарет Нобль стала гордым свидетелем уважения, которое оказывалось доктору Дж. Бозе. И какой безобразный контраст – грубое отношение к нему в Англии; Ниведиту это буквально потрясло. Крупные британские учёные соединили усилия, чтобы уничтожить одного индийского учёного. Она возмутилась, когда узнала все детали этого происшествия и осудила Англию за это.

Прежде вопрос колониальной зависимости не беспокоил её. Сейчас же он не давал покоя. Она разговаривала со многими видными членами Парламента и выяснила, что за исключением горстки политических деятелей, подобных лидеру либералов г-ну Ланду, большинство из них оказались чёрствыми людьми.

В Англии она поддерживала связь со многими индийцами. Однажды г-н Датт собрал 35 студентов-индийцев и предложил ей поговорить с ними. Ниведита провела вдохновенную беседу «Вновь пробудившаяся Индия».

Сам г-н Датт был либералом, и через него Ниведита многое узнала об экономическом положении Индии и о разных политических партиях рабочих этой страны.

Она следила с неослабным интересом за действиями Индийского Национального Конгресса и однажды даже подумала об объединении его подразделений. Известия, что поступали из Индии, показывали, как её народ страдает под политическим порабощением. Например, Британское правительство отклонило проект Индийского университета, выдвинутый г-ном Джамшеджи Татой. Г-жа Безант не разрешила заложить Индийский колледж в Бенаресе, о чём прямо заявила лорду Джорджу Гамильтону, государственному министру Индии. Дух Ниведиты возмутился против таких ограничений свободы.

В Лондоне она встретила русского революционного вождя князя Кропоткина. Беседы с ним на различные темы способствовали росту её неприятия колониальной Британии. Она разделяла его взгляды, прочитав в Америке сочинение Кропоткина «Взаимопомощь».

«Он знает о нуждах Индии больше, чем любой другой человек. К чему специально подробно останавливаюсь на этом, если всё равно до правительства не дойдёт. А именно – мы хотим учиться. Мы хотим учиться и работать вместе с народом, чтобы государственный аппарат не имел возможности угнетать крестьянина. …

Я много говорила о безысходности восстания сипаев, так как в нём не было «длительной стратегии» нарастания. Сейчас деревня достаточно обеспечена машинами, и народ твёрдо убеждён, что всё остальное ненужно – есть только “политика”, чтобы можно было постоянно манипулировать. Так, я теперь вижу, для чего мы работаем. … Индия – уже богатая цивилизованная страна, я ясно понимаю, что на данный момент это единственная страна, где громадная нация используется лишь как рабочая сила. Пусть там будут решены мировые проблемы. Нет войне, нет кровопролитию. Мы однажды миролюбиво явимся к Вице-королю и сообщим ему, улыбаясь, что его служба недолговечна. До тех пор, я думаю, буду рада ликвидации всякого монарха – если это не послужит причиной моей смерти, скопируйте это письмо и передайте тому, кто выразит мою последнюю волю и кредо».

Ниведита осознавала многочисленные социальные добродетели народа Англии. Но она знала, что всё хорошо только для того, кто находится внутри круга. Что же касается его внешней стороны – разглагольствования о свободе «подразумевают лишь британский престиж, комфорт и золото». Если свобода не даёт независимость всем людям на земле – она только «пир на развалинах». Ниведита обращала внимание на то, что её постоянно наполняло горечью и разочарованием.

Ниведита вместе с мировой общественностью с трепетом наблюдала за созданием бриллианта, изобретённого д-ром Бозе. «Он стал бы великолепным, ни сверни родное правительство научную работу, которую англичане не слишком великодушно охраняли, – размышляла она. Случай с д-ром Бозе явился шокирующим разоблачением. В Англии не было сочувствия индийцам, так же Правительство Индии не стремилось сколько-нибудь существенно улучшить положение народа. Потому ей виделся единственный путь – справиться собственными силами:

«Я должна сказать вам со всей прямотой, мне не интересно, что делает Правительство для Индии. По-моему, то, что люди делают не для себя, делается плохо… Я продолжаю убеждаться всё больше и больше – что полезно для одного человека, то полезно для общества. …Я ничего не делаю для Индии. Я учусь и напитываюсь. Я пытаюсь понять, как растёт саженец. Когда по-настоящему пойму это, то узнаю, что ничего не надо делать, только оберегать. Я размышляю.

Индия учится; шайки грабителей обрушиваются на неё и опустошают её земли. Но поменялось ли настроение? Грабители научили её чему-нибудь? Нет, она выгоняет их и возвращается, чтобы оказаться впереди. Поэтому я не надеюсь на содействие Правительства, так как правительство иностранное. А то, которое считается для Индии индийским, тем не менее, бестолковое и беспомощное и способно лишь на малое добро или большой вред, и я к нему не обращаюсь. Да, мой путь опасен, чересчур, но он необходим людям. Добро и зло в них самих, не в других, и меня не пугают никакие опасности. Они необходимы. …

Люди должны приезжать в Англию, народу нравится Свами, нравится д-р Бозе, нравится г-н Датт – и они должны доказать Англии, что Индия есть и будет. Они должны приобрести миллионы друзей, последователей и сторонников. Поэтому через двадцать лет, когда Англию поразит удар (я знаю, что это произойдёт), неожиданно появятся мужчины и женщины, никогда раньше не мыслившие о светлом будущем; они поднимутся и скажут: “Руки прочь. Этот народ свободен!” Но это искупление Англии – она и трудилась для Индии!

О! Пусть сейчас в Индии не так, как мы того хотим. Но пусть великий прах земли хранит наше послание для нас. Пусть медленно нарастающие силы продвигают дело. Не думаю, что буду небрежной, высаживая деревья, воспитывая детей, возделывая землю. Но пусть также звонкий клич, страстно увлекающий массы, длится до самой смерти. И мы не сможем без этого. Когда я думаю о наших обязательствах, то прихожу в отчаяние; но когда вспоминаю, что время работает на нас и что Мать трудится, а не мы, меня вновь охватывает бесстрашие.

Все мы действуем, несясь в потоке, и всюду он подхватывает нас. Всякое слово, достигающее нас, — порыв ветра во время зноя. Смеем ли мы надеяться, что не обманем ожиданий?

Моя задача – видеть и помогать другим увидеть. Соблюдать равновесие. Предвидеть великий кризис. Представляете себе, что я чувствую и почему? Сейчас во мне проповедник – как змея, придавленная моей пятой. Чем лучше он делает, тем ему хуже. …Английский чиновник – глупец, резвящийся между дымящимися развалинами и причитающими на большой дороге, которую он хорошо строит. Местный христианин – предатель своей собственной земли. Ради этого и всего остального подкупаются шпионы, наёмники, на содержание которых у Индии нет ни желания, ни времени. Весьма непростым делом занимаются те, кто защищает её, или пропагандирует её, лучше, чем себя. Конгресс – глупцы, это верно, и он несёт вред, но он в десять раз лучше, чем проект Марокко, например, или дело Сорабджи...

Но поймите меня правильно. Индия, однажды осознавшая, что она спасёт себя, может содержать на службе иностранца, христианина, всякого она любит, и здесь и там. Это очень непростой вопрос. В данный момент они препятствуют ей и поят её морфийным успокаивающим сиропом, который они называют просвещением».

Из приведённого выше письма ясно, что Ниведита больше не питала надежд относительно Англии, флагу которой она когда-то изливала «глубокое чувство с тем, чтобы индийские женщины выражали её избранный Идеал». Нет сомнений, что в основе этого чувства лежало её собственное участие в эксплуатации господствующей расой этой древней великой и бескрайней земли.

Политическая свобода, по её мнению, была теперь единственным средством облегчить боль зависимости. Она признавала, конечно, что «Свами в наиболее важных, да и в любых действиях – только элемент атакующий». И не раз Маргарет повторяла: «Несомненно, никто не видит того, но Свами и я знаем, что его мнение для меня становится всё более необходимым». Подобная линия поведения твёрдо сформировалась в её уме, но она отличалась от того, что сказал ей Свами: «Ты думаешь, я не знаю, что великое поручение моего любезного Отца уникально? Этого я никогда не забуду, но это выше моего понимания. Для всех этот последний год я проходил испытания, которые лежали во внешнем мире далеко от моего следования за Ним. Я так крепко держался за Шри Рамакришну, поэтому если в какой-то момент оказывался неправым, то можно это считать лишь Его ошибкой, но не моей. … Только необходимо быть преданным, и я выполнял всё как можно лучше».

Она опасалась возможных ответных действий со стороны Свами – вдруг он будет сердиться или откажется от неё? Она молила Мать просветить её и поддержать.

«Так страшно – я пугаюсь ПРОВЕРКИ, чтобы стать “звеном”: я уверяю тебя, что не предпринимала ничего для этого – и если так произошло, пусть моя Мать стоит между мной и гневом моего Отца. … К моему ужасу, во мне меньше всего желания независимости, ибо жизнь моя включает в себя много святых даров, которые Свами, наверное, не хотел бы оставлять здесь. Все они пойдут на пользу, и я верю, в конечном итоге он перестанет относиться ко мне, как к малому ребёнку.

Ты не думай, что я лелею мысль пить чай с брахмосами*, когда вернусь. Ничуть. Я неотделима от моей работы – женщин и девочек. И я принадлежу индуизму более, чем когда-либо, так как в этом ясно вижу политическую необходимость. И я должна быть правдивой. Я верю теперь, что кое-что делаю для взрослой Индии, для индийцев. Теперь мне будет позволено приобщиться к делу Матери – оно не моё».

Так, раздумывая над своими новыми заботами, не делая попыток пресечь эти думы, отдавая всю себя в руки Матери, Ниведита временно оставалась пассивной.

Возвратившись в Англию, она посвящала все дни работе. 11 сентября выступила на Выставке в Глазго. В октябре провела неделю в Лондоне в «Доме уединения сестёр в Бедани». Ей нравилось это место, здесь она чувствовала, что вся жизнь подобна великому молитвенному предстоянию, так что даже камни стен, казалось, были напоены чудесным покоем и мыслями о Боге».

Неукоснительное следование строгому распорядку в сестринской общине напоминало ей дом Святой Матери, и она восхитилась, обнаружив, что дисциплинарные требования не выходят за рамки богослужений, как это было установлено и Святой Матерью.

Теперь она планировала вернуться в Индию в ближайшее время. Несколько дней ноября Ниведита провела с профессором Геддесом. Также в течение этого периода она редактировала книгу доктора Бозе «Живое и неживое».

31 декабря Ниведита отправила свой багаж в каюту «Момбаса» и 9 января 1902 г. поднялась на борт этого судна, отплывающего в Марсель.

Последнее благословение

После того как Свами Вивекананда возвратился из Варанаси, Ниведита встретила его в Монастыре. Случайно в разговоре Свами обмолвился, что он уходит. Беседа произошла, когда он собирался ехать в Японию, поэтому она решила, что речь идёт об этой поездке. Теперь-то Маргарет знала, что он имел в виду!

Здоровье Свами не улучшилось – лишь ухудшалось. Приближалось 11 марта, день рождения Шри Рамакришны, и в Монастыре шли напряжённые приготовления. Но Свами Ниранджананда строго охранял двери Свами и очень немногим позволял видеться с ним. Ниведита пришла с несколькими английскими друзьями, и совсем ненадолго встретилась с ним.

В субботу, 29 марта, на территории Монастыря были организованы состязания, и Ниведиту пригласили вручать призы. Свами не покидал своей комнаты, но наблюдал за развитием соревнований из своего окна. Мисс МакЛеод стояла неподалеку. Внезапно он повернулся к ней, сказав: «Я никогда не достигну сорока». Ему было 39 лет, и слова эти оказались пророческими. Так, г-жа Булль и мисс МакЛеод, возвратившиеся из Америки, видели Учителя в последний раз.

26 июня Ниведита поехала в Калькутту, и Свами навестил свою ученицу 28 числа в её резиденции на Бозепара Лейн, 17. То был прощальный визит к ней, и конец близился.

29 июня Ниведита пришла в Монастырь повидать Свами. В тот момент он ей сказал: «Глубокие аскеза и раздумья нашли на меня, я готовлюсь к смерти».

В среду 2 июля Ниведита снова посетила Монастырь. Шёл Екадаши**. Свами воздерживался от пищи, но настаивал, чтобы Ниведита немного поела. В конце трапезы он полил воду на её руки и просушил полотенцем. Губы Ниведиты исторгли искренний протест:

«Это я для вас должна сделать, Свамиджи. А не вы для меня!» На что он ответил торжественно: «Иисус мыл ноги своим последователям!»

«Но это в последний раз», — беззвучно прошептала Ниведита. Такие слова произносят лишь в прощальный момент ухода. Сколько раз и на скольких дорогах сострадательный Мастер давал намёки своим ученикам! Однако они их не слышали и не понимали.

В тот день Ниведита провела с ним три часа. Позднее она написала своей подруге Нелль Хаммонд:

«В среду я пришла снова. О! Он был такой ласковый! Такое блаженство! Такое наслаждение! Я не могу тебе передать. Если бы я только знала! И я думаю теперь, что он знал, что больше никогда не увидимся. Как он хорошо смотрел, а я была так поглощена мыслью ухаживать за ним, что не представляла, что именно может волновать его сейчас, ужасно засиделась, тем самым утомляя его. Если б я только знала, как драгоценен каждый миг! Как невыносимо».

Последние дни Свами проходили в повседневных делах, хотя, как говорит Ниведита: «Осознавалось светлое присутствие, когда он сам ощущался как знак или символ».

В четверг 4 июля Свами почувствовал себя хорошо – лучше, чем за последние годы. В полдень он посетил храм, в три часа дня дал уроки санскрита мальчикам-послушникам и беседовал с каждым, кого встречал. Вечером вышел прогуляться.

В тот вечер он отправил Ниведите сообщение, что чувствует себя лучше. Ниведита мечтала, чтобы ночью Шри Рамакришна разрешил своему сыну обрести второе дыхание.

На другой день рано утром записка из Монастыря передала ей новость об уходе Свами. Ниведита была оглушена… Она немедленно отправилась в Монастырь. Там узнала, что в предыдущий вечер после Аратрики*** Вивекананда сидел в медитации. После часа он лёг спать на полу и позвал ученика, который обмахивал его. Ещё час прошёл, рука Свами задрожала, затем последовали два глубоких вздоха, и всё было кончено.

Всё утро Ниведита сидела около Учителя, овевая его веером до тех пор, пока в 2 часа дня тело не перенесли на крыльцо, выходящее во внутренний двор. Его покрыли монашеской тканью цвета охры и украсили цветами. После Аратрики было выбрано место кремации.

Ниведита следовала за процессией, которая медленно двигалась за телом в Билва-Три, пока небеса не разорвали крики: «Джай Шри Гуру Махараджи ки джай! Джай Шри Свамиджи Махараджи ки джай!»

Так как Ниведита стояла недалеко от погребального костра, она видела ткань, покрывавшую ложе, и спросила Свами Шарадананду: «Она сгорит? Это последнее, что Он носил, в чём я постоянно видела Его». Тут Свами Шарадананда предложил ей взять ткань, но Маргарет отказалась, так как посчитала, что это будет неприлично. В тот момент она думала о своей дорогой подруге Джозефине МакЛеод – ей она могла бы передать кусочек той ткани!

Безмолвно сидя около шести часов возле пылающего погребального костра, она чувствовала, как будто её дёргают за рукав. Наблюдала, как костёр постепенно догорает и чернеет… Тут порыв ветра принёс к её ногам кусочек той самой ткани. Она наклонилась и подобрала эту священную реликвию.

(Окончание следует.)

* организация Брахмо

** Екадаши — одиннадцатый день каждого лунного месяца, священный для индусов

*** Аратрика — вожжение свечей перед статуей божества