Неизгладимый след на дорогах Земных

МЫ начинаем публиковать перевод глав книги «Сестра, Преданная Рамакришне-Вивекананде» («Sister Nivedita of Ramakrishna-Vivekananda») Правраджика Атмапраны. Она выпущена на английском языке в Калькутте (Индия, изд-во Sister Nivedita Girls’ School) в 1961 году. Очень вдохновила автора заинтересованность, возникшая в читательской среде после выхода книги, и она претерпела ряд доработок и переизданий, последнее произошло в 1991 году, этот вариант мы и предлагаем читателям «С»

Коротко о героине книги...

Шри Рамакришна и Свами Вивекананда – великие индийские религиозные деятели, жившие во второй половине XIX – начале ХХ веков и запомнившиеся всему миру. Первопричиной мощной волны возрождения духа Индии этого периода стал Учитель Рамакришна. А его Ученик Вивекананда явился «инструментом пробуждения духовного сознания мужчин и женщин во многих странах» Европы и Америки. В Лондоне в числе его многочисленных последователей философии Веданты оказалась молодая учительница-новатор, дочь Ирландии, мисс Маргарет Элизабет Нобль (1867-1911).

Свами Вивекананда остро чувствовал, что не будет благоденствия в стране, если положение женщин не улучшится, — он привык говорить именно так: «Невозможно птице летать на одном крыле». И в своей программе духовного возрождения нации уделял большое внимание возвышению индийской женщины. К тому времени он не встретил женщину-индианку – такую, которая взяла бы на себя ответственность за это великое и трудное дело, — его выбор пал на Маргарет Нобль. Он писал ей: «Позвольте сказать вам откровенно, я сейчас убеждён, что вас ожидает великое будущее в работе для Индии. Что необходимо – не мужчина, но женщина, настоящая львица, — чтобы трудиться для индийцев, особенно для женщин».

Сестра Ниведита отозвалась на зов Учителя и полностью оправдала его надежды, воодушевляя своей жизнедеятельностью, о чём честно рассказывает на страницах дневника, который вела постоянно. Эти дневниковые записи, её широкая переписка с друзьями из Европы легли в основу книги П. Атмапраны. Авторский текст густо снабжён выдержками – мыслями Элизабет Нобль.

Что поражает здесь? Облик Свами Вивекананды, святого подвижника Индии, становится осязаемым, чрезвычайно родным и любимым. Описаны бытийные сцены, присущие сугубо этой стране глубочайшей духовной мудрости. Главная героиня находится как бы в тени своих Великих Учителей и собственных благотворительных дел. И от этого её многогранная личность расцвечивается такими удивительными особенностями, что, действительно, начинаешь свято верить в изначальное предназначение появления человека на земле. И главный пункт жизни англичанки Маргарет Э. Нобль — Сестра Ниведита, ближайшая помощница индийца-монаха Свами Вивекананды, — уже стоял в плане её жизни, когда она только готовилась появиться на свет…

Сестра НИВЕДИТА —

преданная Рамакришне и Вивекананде 

…НА ДРУГОЙ ДЕНЬ Свами открыл своё намерение посетить Амарнатх и пригласил свою духовную дочь поехать с ним, чтобы посвятить себя Шиве. Она ощутила двойное благословение. Дхира Мата дала, смеясь, разрешение, и полчаса прошло в радости и поздравлениях. Это привело к тому, что уже целая группа захотела подняться к Пахлгаону и подождать их возвращения из Амарнатха. На следующий день они направились в Баван, что по пути в Амарнатх.

Сестра Ниведита

Амарнатх

«В Кашмире привлекали к себе два места, в высшей степени священные, первое – Кшир-Бхавани, где весной поклоняются божественности Материнства; и другое – Амарнатх, в горной пещере которого сооружено ледяное изваяние Шивы. И самые примечательные события нашего лета – это паломничество к тем двум святыням».

Группа по пути в Амарнатх сначала остановилась в Баване, палаточном городке для паломников, представляющем удивительное зрелище. На каждом привале городок из палаток к ночи разрастался с невообразимой стремительностью и исчезал с рассветом, оставляя после себя только золу костров – как признак былого присутствия.

Здесь были сотни монахов всех рангов со своими палатками, и среди них влияние Свами Вивекананды имело магнетическое действие. Наиболее учёные из них толпились вокруг него на каждом привале, заполняли его палатку – и беседы длились по целым дням. Вначале кое-кто протестовал против допущения иностранок. Но вскоре леди подтвердили точность его аргументов «за», что принесло свои плоды. В тот же день Свами взял Ниведиту с собой, чтобы вместе обойти весь лагерь и раздать милостыню, благословляя всех садхьи*. После этого палатка Свами, равно как и Ниведиты, переместилась в центр, и мусульманский Тахсилдар и руководители других религиозных групп проявляли к ним внимание. Позже Тахсилдар и его товарищи стали учениками Свами.

Свами Вивекананда

29 июля был День Екаданши**. Лагерь паломников расположился в Пахлгаоне – это был первый привал, покинули его в шесть часов следующего утра. В пути Ниведита очень мало видела Свами. Он добросовестно соблюдал все правила и традиции набожного странника. Он был пропитан духом паломничества, с религиозным рвением и страстью ограничивая себя во всём, питаясь один раз в день, ища уединения и тишины, разговаривая со своими чётками и проводя большую часть времени в медитации.

Второй этап – Чанданавара. Идти становилось всё труднее и труднее. Теперь Ниведита, по настоянию Учителя, прошла по первому в своей жизни леднику. Затем страшное восхождение на несколько тысяч футов над уровнем моря – они осторожно шли по узкой тропинке, петляющей среди гор и наконец поднялись по крутому подъёму на высоту 18 тысяч футов. На другой день странники посетили место Панчтарани, где встречаются пять священных потоков. Свами с другими пилигримами окунулись в ледяные струи каждого.

Ниведита даже в тех условиях не отказалась пополнять гербарий. Она записывала в дневник добытые сведения и собирала образцы даже «с риском для ног и жизни». Исследовательница нашла около Чанданавара 7-8 видов незабудок и видела участки, сплошь покрытые эдельвейсами. На третьем этапе пути она обнаружила крупные синие и белые актинии, горечавку и новый сорт незабудок с маленькими листьями, покрытыми серебряными волосками. На всём пространстве её окружали изысканные аквилегии, астры и дикие розы.

2 августа – великий день Амарнатха. Первая группа паломников ушла в два часа утра. Вторая партия отправилась при свете серповидного месяца, убывающей луны. Шли по тропке, узкой и опасной. Так, миля за милей, они добрались до ледника. В девяти милях от пещеры, цели их пути, пилигримы, сделав на льду остановку, совершили омовение в водах реки. Свами упал навзничь. Он поднялся с помощью Ниведиты, указывая ей делать как все, и направился к реке омыться в её водах.

Полчаса спустя он вошёл в громадную пещеру и упал ниц перед великим ледяным Шивой. Через несколько минут он поднялся и покинул пещеру.

«Перед ним открылись Небеса. Он прикоснулся к ступне Шивы. Был очень собранным, сосредоточенным, как говорил он позже, чтобы ‘не упасть в обморок’. Но он был очень физически истощён, и доктор потом сказал, что его сердце может остановиться или расширится. … Также он неизменно говорил, что Амарнатх даровал ему милость, но умирать пока не даёт согласия».

Это был великий день Ракхибандхан^***, и паломники перед пещерой завязали друг другу запястья красными и жёлтыми священными нитями. Они с полчаса отдыхали на камнях рядом с пещерой, и затем Свами произнёс: «Как я люблю это! Я знаю: ледяной лингам – это сам Шива. И здесь нет вороватых браминов, нет торговли, ничего неверного. Здесь всё – чистое поклонение. Я нигде не встречал более священного места, как здесь!» Однако Ниведита была разочарована. Она не так себе представляла эту святыню. И наблюдала всё время за Свами. Он хотел, думала она, ради неё придать изваянию приличие. Свами понял её состояние и сердечно пояснил: «Ты сейчас не понимаешь. Но после завершения паломничества станешь выполнять свою миссию. Дела приведут к результатам. Ты всё поймёшь потом. Осмысления придут!»

Его слова оказались пророческими. Она после поняла и записала:

«Мы действительно совершили паломничество к Пещере в Амарнатхе, где он жаждал посвятить меня Шиве. … Я не особо радовалась, находясь с ним там. Это запомнится навечно, не так ли? – так он на самом деле сумел посвятить меня Шиве…»

«Когда я оглядываюсь на это изумительное лето, удивляюсь, как я поднялась на такие ужасающие высоты. Мы все эти месяцы дышали и жили в сияющем свете великих духовных истин, и БОГ был для нас более реален, чем простой человек».

Завершающая часть путешествия – в Пахлгаон – была интересной. В Пахлгаоне к ним присоединились другие леди, и 8 августа группа отправилась в Шринагар через Исламабад.

Кшир-Бхавани 

Свами второй раз посетил Кашмир по приглашению Махараджи — выбрать участок земли для учреждения Монастыря и Санскрит-колледжа. Мастер основательно продумал, как разместить Монастырь в прекрасной долине Кашмира в виду Гималаев, потому что великолепные виды природы благоприятны духовным практикам.

Там радовал красивый вид на берег реки, где росли три ченары (chenars). Учитель выбрал именно это место, а Махараджа одобрил; намерения энтузиастов были, конечно же, пока неясны. Они всё это представляли, как будущий центр работы – работы, которая будет посвящена великой идее ‘людям, для людей в радости трудиться и служить’.

После их возвращения из Амарнатха Свами долго находился в созерцательном настроении. Его ученицы также в задумчивости размышляли в тишине и уединении. Учитель поощрял их и советовал им расположиться на некоторое время на предполагаемых землях Монастыря, они так и поступили, Ниведита писала в письме, датированном 21 сентября: «Мы расположились на участке земли, который Махараджа пожелал передать Свами для школы санскрита». Он добавил, что считает благоприятным для индийцев получить усадьбу, достойную женщин Индии. Так они решили учредить первоначальный Женский монастырь, приобретённый перед тем Махараджей и переданный Свами. Но желанию Учителя не суждено было осуществиться. В середине сентября пришло сообщение, что его вариант дважды был отклонён на состоявшемся заседании Совета г-ном Адалбертом Тальботом, в то время исполняющим обязанности Резидента.

Свами был заметно взволнован, но, воспринимая случившееся как Волю Матери, считал, что всё идёт к лучшему, и ничего не предпринимал.

Англичанки были огорчены. Они втроём вместе с г-жой Паттерсон, женой американского консула в Калькутте, попытались использовать её влияние и закрепить этот участок земли за энтузиастами, но потерпели неудачу. Резидент был непреклонен. Ниведиту терзала душевная боль. Она впервые столкнулась на практике с тем, как иностранный диктат толкает Индию к деградации!

В Альморе Ниведита познала расовую ненависть Англии к другим народам, но по-прежнему надеялась, что Англия и Индия придут к взаимопониманию. Она излила свои чувства в письме от 22 мая 1898 года, написанном в Альморе г-же Хаммонд:

«Одного монаха предупредили, что полиция через тайных агентов следит за Свами – конечно, мы знали это – на главном маршруте – но это привело к хорошенькому завершению, а я не обратила серьёзное внимание на это обстоятельство, хотя Свами смеялся. Правительство, должно быть, ненормальное – или, по крайней мере, должно доказать, если бы он мешал. Это будет огненным факелом разноситься по стране – и я, самая верноподданная англичанка, которая неизменно жила в своей стране (я никогда не сомневалась в глубине моей преданности, пока не очутилась здесь), первой зажгу. Ты не можешь себе представить, какова расовая ненависть подлецов, живущих в Англии. Мужественность воспринимается лишь как помеха».

В письме, написанном несколькими днями позже, она говорит:

«Мечта моей жизни – чтобы Англия и Индия полюбили друг друга. Для отправления английского правосудия, я считаю, в Индии есть много возможностей справедливого и честного служения рядом с её сыновьями, но не в том смысле, чтобы провоцировать возмущение их праведного гнева. С другой стороны, всякий народ требует независимости: Италия от Австрии, Греция от Турции, Индия от Англии».

Но все эти мечты и надежды разлетелись вдребезги после Кашмирского дела. В то время она писала в Англию своему приятелю Эбенезеру Куку: «Каково отношение Англии к гражданину – о! – ты краснеешь от стыда, когда видишь всё это».

Тем временем внимание Свами незаметно переместилось с Шивы к Богоматери Вселенной. Песни Рампрасада всегда слетали с его губ, и он ощущал присутствие Матери, где бы ни находился. Он был непреклонен в желании претворить в жизнь эту Энергию после всех Её проявлений. Он страдал, и всеопустошающий гнев клокотал в нём. Когда он напряжённо переживал Божественное присутствие, в лихорадке вдохновения записал поэму «Кали-Мать»****, и когда закончил, опустился на землю и погрузился в бхава-самадхи*****.

В таком расположении духа он внезапно уехал 30 сентября в Кшир-Бхавани, раскрасневшись от воодушевления, дав обещание, что не успокоится. Он провёл неделю в строгом посту, жертвуя молоко, рис и миндаль в ежедневном поклонении дочери Брахмина Пандита, Уме Кумачи, Божественной Деве. Просветление, которое он там получил, оставило в его душе глубокий след. Возвратился 6 октября и вошёл в плавучий дом с поднятыми в благословении руками. Он возложил гирлянды из ноготков, как обещал Матери, на головы своих последовательниц и промолвил: «Уже нет ‘Хари ОМ’! Сейчас всё – ‘Матерь’». Он был подобен ребёнку, сидящему у матери на коленях. Из его речи и движений исходило пламя – как свет вдохновения.

В Кашмире. Вивекананда с английскими леди-последовательницами

Облик Учителя так преобразился, что его ученицы стояли в безмолвном благоговении и трепете, не смея нарушить очарование лицезреть его. Позже, 18 октября, Ниведита, спонтанно изливая свои чувства, писала своему другу:

«Но я дейстительно намерена сообщить многое о Свами, однако не знаю, как начать. … Две недели тому назад он уехал один и вернулся около восьми дней спустя, он так изменился и вдохновился. Я не могу передать. Это настолько величественно – не описать словами. Моё перо учится говорить шёпотом. Он просто говорил, как дитя “Матери”. Но его душой и его голосом владел Бог. В его поведении соединившиеся торжественность и радостное возбуждение заставили меня уйти от всех в самый отдалённый уголок и в тишине предаться поклонению. … Это были поистине действия того, кто видел БОГА и чьи глаза, даже сейчас, полны этим видением.

В нём в этот момент “делание добра” представлялось чем-то ужасным. ”Только Матерь” делает всё. ”Патриотизм есть заблуждение. Всё есть заблуждение, — говорил он, когда возвратился домой. – Это всё Матерь – Все люди добродетельны, только мы не можем постичь всего. Я никогда не дойдёт в познании чего-то большего. Кто я, чему я могу кого-нибудь научить?”

Тишина и суровость, и уединение – основное в данный момент его жизни, и также удаление священно для нас соприкосновением. И если каждое мгновение не проведёшь с ”Матерью” осознанно – оно будет потеряно впустую. …

И в те последние часы вчерашнего утра мы сдерживали дыхание и не смели пошевелиться, пока он пел Матери и беседовал с нами. Он теперь всех любит, то есть даёт слово проявлять терпение – как к обидчику, так и к угнетателю; всё есть мир и самопожертвование и восхищение. ”Свамижди умер и ушёл”, — это были последние слова, услышанные нами».

Свами страстно желал вернуться в Калькутту, Так, как только появилась возможность, группа отправилась в Барамуллу, добрались туда 11 октября. Затем во второй половине дня он один посетил Лахор. Все его товарищи, друзья, прислуга, люди, живущие в домах-лодках, последователи, родители с детьми вдоль обочины дороги провожали Учителя в Тонга, желая доброго пути.

Ниведита и её подруги задержались на несколько дней. С отъездом Свами закончилась самая плодотворная и светлая глава их жизни, и они поняли, что их будущее будет развиваться в сиянии полученного за эту поездку опыта. Ниведита закончила предисловие к своим «Запискам о странствиях со Свами Вивеканандой» словами:

«Мы находились в таком расположении духа, когда родились новые убеждения и Личности, преисполненные такой веры. Ибо мы были с тем, к кому тянулись все люди, — прислушивались, прикасались, никто не оставался равнодушным. Мы приобрели смирение, которое смыло всё мелкое; отречение, которое возрождает презрение к угнетению и сострадание к угнетённым; любовь, которая благословляет даже наступающие муки и смерть. Мы взялись за руки с теми женщинами, которые мыли ноги господам своими слезами и вытирали их своими волосами. Мы потеряли – не возможность, а необузданную бессознательность собственного Я. …

В одеждах нищего, презираемый чужестранцами, поклоняющийся народу – таким мы видели его; и только грубый хлеб, крыша бедной хижины и бесконечная дорога сквозь поля казались реальностью, достаточной для фона его жизни. …Везде он свой – безграмотный его любит так же сильно, как учёные и политики. Лодочники наблюдали за рекой в его отсутствие, ждали его возвращения, и прислуга спорила с гостями, чтобы служить ему. И так во всём, вуаль шутливости никогда не опадала. ”Они играли с господином” — и инстинктивно понимали это.

Тем, кому знакомо такое время, жизнь сладка и наполнена смыслом, и длинными ночами даже ветер в кронах пальм, слышно, как вопит: ‘Великая Дева! Великая Дева! Великая Дева!’»

(Продолжение следует)

Подготовила Алёна СТАРЧИНОВА. 

* садхьи – аскеты, святые и йогины, более не стремящиеся к чувственным наслаждениям внешней жизни

** Екаданши – одиннадцатый день двухнедельного периода лунного месяца, считающийся в Индии священным

*** Ракхибандхан – день полнолуния месяца Шравана, когда священная нить обвязывается вокруг запястья возлюбленных для защиты

**** Кали – богиня, символизирующая аспект Вселенской Энергии

***** бхава-самадхи – транс, в котором набожный человек в особом настрое входит в соприкосновение с Богом