В мастерской
ХУДОЖНИКА-КОСМИСТА
ПЕРЕСТУПИВ порог его мастерской, попадаешь в особенный, пронизанный светом мир. Негромкое звучание музыки, на стенах картины – разные сюжеты, которые объединяет одно – переливы светящихся лучей и образований света. Поражают утончённость работ и необычные темы, запечатлённые на полотнах. Художника, создавшего эти удивительные творения, зовут Александр МАРАНОВ. Он член Международной Федерации при ЮНЕСКО, художник-космист.
Александр Маранов у себя в мастерской.
Фото автора
— Александр, расскажите о вашем творческом пути.
— Я родился в Ташкенте. Узбекистан – солнечная страна, в которой произошло моё становление как художника. Цветовые гаммы национальных росписей там необычайно колоритны, насыщены светом.
С детства занимался рисованием, спортом, ходил в музыкальную школу. Со временем занятия живописью пересилили, и я окончил вначале художественное училище, а затем и Академию художеств в Ташкенте. Основной специальностью была графика – искусство, требующее высокой линиарной культуры и особого внимания к плоскости листа. Тем не менее, живопись не уходила из моего творчества, и эти два родственных вида существовали параллельно.
— В Учении Живой Этики написано: «С сиянием каждого предмета связаны миры». Когда в вашей жизни наступил переломный переход от реалистической живописи к другому направлению, иначе, к космизму?
— Это произошло в 1992 году. Каждый художник вначале медитирует – создаёт мысленный образ картины и затем переносит его на полотно. Мои медитации переросли в совершенно иное качество. Дело в том, что ещё в детстве я задавался вопросом – откуда всё произошло?.. Куда уходит?.. Художники пишут реалистические картины невидимых миров, но откуда они черпают эти знания? Видимо, с того момента моё подсознание работало в заданном направлении, а реалистическая школа живописи мне необходима для того, чтобы лучше выразить всё то, что пришло позднее.
Новый виток в творчестве начался в Москве, куда я к тому времени переехал. Меня не покидало ощущение, что что-то должно произойти, душа была, как сплошной нарыв. Я смутно осознавал, что есть что-то новое, то, что идёт за реализмом. Так впервые в медитации я увидел свечение.
— Александр, вас называют художником-космистом. Каково ваше отношение к космосу? И как, по-вашему, выражается космичность в картинах?
— В современном искусстве есть много сопутствующих космизму направлений. Их называют фэнтези, фантастикой, а кто-то и космизмом. Возникает путаница. Расставим акценты. Фантастика – когда, например, пишут какую-нибудь планету и ракету, летящую к ней. В принципе, это тоже относится к космическому искусству, но не имеет ничего общего с ним. Поскольку космизм основан на более глубоком энергетическом, духовном искусстве – когда изначально задаёмся вопросами: «Кто мы? Откуда произошли и как должны жить на Земле?» Те видения, которые возникают в душе от микро- до Макрокосмоса, – и есть так называемый космизм.
— В Международном Центре Рерихов у вас прошло четыре выставки. Как вы оцениваете эти события?
— Когда я приехал в Москву, побывал в музее имени Николая Рериха на Знаменке. Музей мне очень понравился, и у меня появилась мечта – выставиться в нём. Спустя семь лет она осуществилась. И первый и последующие вернисажи прошли с большим успехом. Люди выстаивали долгие очереди, чтобы попасть в зал. Некоторые подходили ко мне и говорили, что приходят в третий, четвёртый раз, чтобы увидеть картины. У меня не совсем реалистические работы. Они, в некотором смысле, абстрактного плана, и люди, всматриваясь, вглядываясь в них, глубже проникают в их сокровенный смысл. Хотя я сам считаю отображённое чистым реализмом.
А. Маранов. «Мир входящему»
— Есть ли у вас полотно, о котором вы можете сказать – это моя любимая работа?
— Все мои работы любимые. Я не пишу всё подряд. Когда погружаюсь в медитацию, перед внутренним взором проносится много видений, но душа молчит. И лишь когда появляется то, чему она очень радуется, я начинаю писать. Все мои работы созданы с радостью в душе и все, как дети, любимы.
— То есть картины изначально вы видите в Тонком плане, а затем переносите на полотно?
— Да, но это бывает неимоверно сложно. В нашем физическом мире всё иначе. А там на горизонте свечение такое же яркое, как и на переднем плане, и колоссальное пространство. Чтобы передать это, необходимо сглаживать горизонт, где всё нечётко просматривается. Довольно непросто, увидев и прочувствовав всё там, передать это с помощью наших физических возможностей. Задний план приходится приглушать, а передний делать чётче.
— В апреле с.г. вы принимали участие в масштабном проекте «Человек. Земля. Вселенная», проходившем в Калининграде и посвящённом Году космонавтики в России. Расскажите об этом событии.
— Это была выставка художников-космистов, которая экспонировалась с 19 апреля по 5 июня. Там Музей имени Н.К. Рериха (Москва) представил работы из своего собрания. А это полотна группы «Амаравелла», художника-космиста Черноволенко. Там же были произведения Микалоюса Чюрлёниса (Литва) из серии «В лучах неведомых миров», картины художников-космонавтов Леонова и Соколова, предоставленные музеем Вильнюса. Творчество современных художников-космистов было представлено в основном работами моими и художницы Феодосии Арифовой. Выставку открывал Министр культуры РФ Александр Авдеев, на открытии присутствовал космонавт Алексей Леонов – человек, впервые вышедший в открытый космос. Выставка вызвала большой резонанс, было много посетителей. Особенно приятно то, что космическим искусством интересуются дети, наше будущее, – хотя они, бывает, путают фэнтези и космизм… Ведь почему исчезла группа «Амаравелла» и направление «Лучизм в искусстве»? Потому что не было последователей.
— «Лучизм в искусстве» — можно подробнее?
— Это направление существовало в начале прошлого века. Его основателями были художники Н. Гончарова и М. Ларионов. Они писали солнечный свет, отражённый от предметов и это свечение пытались передать в картинах, но их попытки общество не восприняло. И постепенно течение «лучизм» исчезло. Мой стиль несколько иной, хотя некоторые считают меня продолжателем идей художников-лучистов.
— Ваше отношение к красоте?
— Красота – великая сила! Из неё состоит душа человека. И из энергий Прекрасного создан мир. Для меня красота – это свет. Меня часто спрашивают: «Вы видите свечение, может быть, вы слышите голоса или ответы?» Ничего не слышал… Я задаю себе вопрос и тут же получаю на него ответ – его диктует мой внутренний голос. Творю по принципу: ты должен показывать людям то, что видишь в медитациях, чтобы они видели и чувствовали красоту.
— Вы не работаете на заказ, пишите по наитию?
— Каждый художник работает на заказ, но для меня важен труд без давления, без ограничения творческой свободы. Есть у меня и последователи. Я организовываю мастер-классы, на которые приходят разные люди, в том числе и неподготовленные. Многие не выдерживают, поскольку это довольно сложные занятия именно в техническом исполнении. Некоторые художники пытаются копировать мой стиль, задают различные вопросы на выставках. Ведь если есть спрос на картины, тут же возникают желающие перенять, скопировать…
В медитации я задавался вопросом, как писать. И получил ответ – кисть и душа. Именно поэтому я использую обычные ленинградские краски, но свечения картины добиваюсь приёмами, известными только мне. Это особенные технические наработки.
Я посещал выставки маститых художников. Видел картины, в которых применяют сложные краски, чуть ли не химию; работы, которые сами авторы не могут воспроизвести. Но выходишь с выставки и забываешь – и думаешь: почему в душе ничего не осталось? А бывает и так – на экспозиции ты попадаешь в иной мир, и впечатление остаётся в памяти навсегда. Это и есть истинная сила искусства.
— На ваших полотнах запечатлена тема материнства – «Колыбельная», «Жизнь», «Мир входящему». Как возникают сюжеты?
— Всё в мире связано с рождением. Откуда мы?.. — всегда в медитациях задаю этот вопрос. Иногда в особенном состоянии входишь ещё глубже в источник свечения… Ведь нарисовать луч – это ещё не космизм…
А вот из чего состоит свет? Что это за луч? Если углубиться в нана-мир света, то можно понять, что свет тоже из чего-то состоит. А как из света состоим мы?.. В медитациях я вижу человека, пронизанного лучами, и всё остальное, что нас окружает. Но как мы друг на друга «накладываемся» излучениями?.. Бывает, чувствую «звоночки» отчаяния – это невозможно, нельзя выразить кистью! Настолько яркими и насыщенными бывают видения-картины. Они постепенно усложняются, а техника живописи не поспевает – однако я воспринимаю это как творческую задачу, которую непременно должен решить. То, что я пишу, и то, что вижу в медитациях, — это, как говорится, небо и земля, но отступить, переключиться на более простые вещи не могу, не в моём характере.
— Ваши творческие планы, работа на перспективу?
— Нет никаких особенных планов. Моё творческое вдохновение создало картины серии «Сияние» — цикл «Грань». Теперь работаю над циклом полотен из той же серии под названием «Генезис», очень сложный и тонкий одновременно, сильнее, чем всё, что сделано ранее.
— Расскажите о вашей семье.
— У нас семья искусства. Наталья – не только любящая жена и мать моих детей, но и менеджер, организатор всех моих творческих выставок и проектов, а это требует подчас колоссальных усилий и времени. Она относится к породе людей, обладающих тонким художественным вкусом, иногда делает мне замечания, даёт советы; не рисует, но чувствует, как это должно быть. Я прислушиваюсь к её мнению и, бывает, вношу коррективы в картину. Я благодарен ей за поддержку.
Есть художники, которые подписывают свои картины двумя именами, тем самым подчёркивая семейный творческий союз. Мой сын, которому всего пять лет, проявляет недюжинный интерес к живописи, часто просится в мастерскую: «Папа, я буду подавать тебе краски». Конечно, говорить о его будущем рано, но как знать, может быть, и он станет художником…
— У вас гитара в мастерской. Вы играете?
— Да, играю, в своё время окончил музыкальную школу по классу аккордеона. В моих работах присутствует музыка, и многие это чувствуют. Цикл «Сияние» складывался под музыку Баха, его органных произведений. Для меня орган и скрипка – два инструмента великой силы и красоты.
Время интервью закончилось. Оно пролетело незаметно, настолько интересно и легко было беседовать с художником Александром Марановым. Покидая его мастерскую, я осознавала, что внутренний мир этого человека – как сверкающий бриллиант, который в его сияющих картинах повернулся к нам лишь одной из своих граней, звучащих музыкой и красотой.
Беседовала Анна ТАРАБРИНА,
г. Находка.
ПОСЛЕСЛОВИЕ от автора
Я БЫЛА заинтересована во встрече с Александром Марановым, поскольку это единственный художник, на полотнах которого увидела схожее с моим восприятие мира. «Лучизм в искусстве» — этот термин я впервые услышала от него. В моих стихах есть упоминания о лучах, и они — не метафоры, я описывала совершенно реальные вещи. Например: «Лицо в черёмуховый куст склоню, столп фиолетовых лучей в ответ». Или «И луч красоты, просияв, опускается следом и падает в душу, нечайно поранив её…» В общем, это сложно объяснить, очень индивидуально. Иногда бывают свечения необыкновенной красоты, встают волны света такой насыщенной гаммы цветов, которых в нашей земной природе нет. А все грязные явления имеют соответствующий цвет – чёрный, чернильно-фиолетовый, кирпично-красный.
Мир можно воспринимать по-разному: в лучевом аспекте, ароматическом, вибрационном и т.д. Похоже, то, что происходит со мной после 28 лет, ближе лучевому восприятию. Дано видеть обычным глазом и ощущать совершенно реально чистоту излучений природы, лучи, которые идут от картин, высокохудожественных произведений, свечение во время исполнения классической музыки, чувствовать боль от грязных вибраций мата и многое другое. Ведь чувствуем же мы, как ложится на лицо луч солнца… Лучизм – почти то же самое, только тонкий луч проходит внутрь, и вы ощущаете либо необыкновенную благодать и тепло, либо боль, если это грязное явление. Картины могут светиться серебристым, изумрудным, фиолетово-розовым, иногда это цветные волны, выплёскивающиеся из полотна.
Однако я научилась молчать, чтобы люди, слушая меня, не усмехались и не крутили пальцем у виска. Но я осознаю, что дано мне это как раз для того, чтобы не молчала, а говорила о лучах или писала. Так получилась серия рассказов, касающихся лучизма в природе, частично они опубликованы в книге «Колыбель Солнца». А рассказ «Брань» я отправляла в «Литературную газету» как протест против использования мата в литературе и против присвоения «Золотой маски» пьесе, поставленной «на матах»...
Беседовать с художником было очень легко, и во время беседы между нами вспыхивала и расходилась волна чистейшего синего света. Это продолжалось всю беседу. И когда я вернулась домой и писала материал о нём, струился чистейший серебристо-синий цвет...